2 months ago
96
«Новая-Европа» публикует на русском языке эссе писателя Михаила Шишкина. Оригинал публикации вышел в The Guardian и переведен на многие языки мира.
Портрет покойного Алексея Навального между цветами во время митинга перед посольством России в Берлине, 18 февраля 2024 года. Фото: Clemens Bilan / EPA-EFE. Свеча хоть немного освещала путинский мрак. Ее задули. В официальном сообщении он «умер». Между «умер» и «убили» разница в целую страну. Моей страны больше нет. Россия, которая вот так уничтожает своих лучших сыновей, не может быть страной людей. На планете людей этому бандитскому режиму нет места. Этого государства, именуемого себя Российской Федерацией и несущего смерть и зло всему миру и своему населению, просто не должно быть.
Навального не могли не убить. Диктатура подразумевает молчание народа и всеобщее ликование при любом слове вождя. Режим видел угрозу себе в человеке, которого он попытался заставить молчать, заключив в тюрьму более чем на 20 лет. Они пытались его отравить — не получилось. Вот теперь добили. „
В России официально нет смертной казни. Есть, вот она, и это только начало. Той преступной власти всё равно, кого убивать — украинцев, свою молодежь, мобилизованную на «мясные штурмы», политических заключенных.
«Красное колесо», о котором писал Солженицын, покатилось дальше.
Сейчас, после двух лет кровавой бойни в Украине, при полностью уничтоженной оппозиции в России, трудно себе представить, что еще несколько лет назад Навальный мог участвовать в президентской гонке, выступать на предвыборных митингах по всей стране. Каким он мог бы стать президентом? Не знаю. Может быть, прекрасным, может быть, никудышным. Это можно проверить только одним способом: свободными выборами, на которых он бы одержал победу. Но для свободных выборов нужны свободные граждане. Демократия начинается с человека, который ощутил себя гражданином. Демократия начинается с человеческого достоинства. Кем ощущает себя большинство населения России?
Никогда не забуду, как на одном предвыборном собрании в провинциальном русском городе после выступления Навального к нему подошел кто-то и сказал: «Алексей, мне нравится, как и что вы говорите, мне вы нравитесь. Но сначала станьте президентом, потом я за вас проголосую».
Все задаются вопросом: почему он вернулся в Россию, наверняка зная, что его там посадят в тюрьму? Да, он знал. Он был борцом. Он был бойцом. Он знал, что нужно идти до конца. Но это не было жертвой ради жертвы, он не шел на заклание, он шел побеждать. Он верил, что победит, и заражал этой верой всех — и близких, и дальних. В России всегда те, кто свергали режим, были сначала его узниками. Так было и в революцию 1917 года, так было и с концом советской власти. СССР, казавшийся несокрушимым, пал под книгами бывшего зэка Солженицына. Тюремный опыт — всегда плюс для российского политика: прошедший тюрьму всегда ближе отечественной «массе избирателей», вся жизнь которых пропитана тюремной «культурой». „
Политический расчет Навального оказался неправильным. Думаю, он был бы хорошим президентом для страны, только где взять ту Россию, в которой он смог бы стать президентом? Нет такой России.
Алексей не знал по-настоящему той страны, которой посвятил свою жизнь. Он вырос и стал политиком уже после развала СССР, в тот недолгий исторический период, когда в Россию пришла свобода, началась общественная и политическая жизнь, появились партии, свободная пресса. Для него это и была его страна, где всё возможно. Он был политиком западного типа, который знает, что нужно бороться за голоса избирателей, быть публичным, открытым, отвечать за свои слова.
Политика в России делается совсем не так: нужно бороться за власть не на выборах, которыми всё равно можно манипулировать, за властью нужно идти туда, где реальная власть. Давно и метко сформулировано, что русская политическая борьба — схватка бульдогов под ковром. Навальный не мог и не хотел быть одним из этих бульдогов. Он верил в то, что народ в России пойдет за ним. Это была очень наивная вера.
Активная свободная политическая жизнь, в которую окунулся Алексей в 90-е, была только рябью на поверхности русского океана. Или гигантского русского болота — кому какая метафора больше понравится. Он судил о людях по себе. Ему казалось, что если для него главная жизненная ценность — это права человека, его свобода, его достоинство, то и для других это тоже самое важное. Он верил, что людей можно переубедить, воодушевить, повести за собой. И за ним шли тысячи, десятки тысяч — прежде всего молодых прекрасных девушек и юношей. Но страна шла в противоположном направлении.
Алексей Навальный на митинге в поддержку политических заключенных в Москве, 29 сентября 2019 года. Фото: Сергей Ильницкий / EPA-EFE. Мечта режима — возрождение СССР. Страной правят те, кто строил свою карьеру и жизнь в советском КГБ. Их мечта — возрождение страны их молодости — осуществляется на наших глазах. В этой стране население послушно кладет голову на плаху, вздыхая, что царю видней. В этой стране нет места ни Навальному, ни молодым людям, которые хотят строить свою жизнь не в ГУЛАГе, а на свободе.
Если бы Алексей знал, что произойдет после его ареста, что оппозиция полностью проиграет, что режим начнет подлую войну против Украины, а большинство населения будет эту подлость поддерживать, сделал бы он этот шаг снова, вернулся бы в Россию, чтобы сесть в тюрьму и дать себя убить? Не знаю. Но мне кажется, что да. Потому что всегда были, есть и будут люди, для которых есть вещи, которые важнее жизни.
Он нам всем помогал. Он своим существованием, своей готовностью не сдаваться и идти до конца, давал всем нам надежду. Теперь мы его надежда.
