Отец без войны

1

В российской популярной культуре последние десятилетия отцы редко годились для ролевой модели — это был либо пьющий и отсутствующий, либо жестокий и посредственный персонаж, смесь «банкомата и бронежилета» в лучшем случае. Теперь, опасается Иван Филиппов, в культуре «за госсчет» и вовсе начнет преобладать образ отца воющего. Филиппов предлагает отказаться от сексистского стереотипа, что отец — это только добытчик и защитник, и объясняет, как спартанский бог Кратос из игры «Бог войны» может научить быть не отцом, а папой.

Постаревший Бог войны Кратос тяжело вздыхает. Он собирается похоронить жену. Сейчас он принесет последнюю сухую березу, и они вместе с его сыном Атреем зажгут погребальный костер, а затем отправятся искать самую высокую вершину девяти миров, чтобы с нее развеять прах покойной.

Так начинается первая часть игровой дилогии «Бог войны», вышедшей в 2018 году. Чуть меньше двух месяцев назад вышла вторая часть — «Бог войны: Рагнарёк», в которой Кратос и Атрей продолжили свои приключения.

«Бог войны» не просто хорошая игра. Именно об игровых ее качествах уже написали в своих рецензиях игровые журналисты. Мне же хочется поговорить о другом: о том, как две игры о Кратосе и Атрее, я надеюсь, могут изменить отношение к отцовству поколения россиян. И тех, кто уже стал отцом, и тех, кому это только предстоит.

Кратос — спартанский Бог войны, убийца богов, победитель чудищ, смелый воин, который готов к любым испытаниям. Кроме одного — ничто в его насыщенной подвигами жизни не готовило Кратоса к роли отца-одиночки.

Первый «Бог войны» изумительно рассказывал именно историю отношения родителя и ребенка. Отец, не понимающий своего сына, не понимающий, по сути, что значит быть отцом, если не брать в расчет функции непосредственной защиты, с которой по понятным причинам Кратос справлялся отлично; и главное — не умеющий со своим ребенком разговаривать. И маленький Атрей, который тоже, конечно, предпочел бы маму, а не этого великана, бесконечно указывающего ему на ошибки и не замечающего достижений. Они учатся общению. Атрей сердито говорит отцу, что с ним можно разговаривать не только функционально, не только просить его перевести непонятные руны, но и просто поговорить — как с сыном. И Кратос учится. И главный его урок в первой части — отец для ребенка не только защитник.

Мировая популярная культура, как бы ни пыталась убедить нас в обратном кремлевская пропаганда, на самом деле больше всего любит истории о семье и семейных ценностях. Все главное и самое кассовое кино и сериалы современности тем или иным образом — именно об этом; и они утверждают мысль о том, что семья — это не обязательно по крови, что семьей могут быть и просто близкие тебе по духу люди. И да, что семья, конечно, может быть очень разной — и в ней могут быть и два отца или две мамы, — но суть самого понятия «семья» как пространства, в котором тебя принимают таким, какой ты есть, и в котором ты в безопасности, от этого не меняется. И отдельно кинематограф и сериальная индустрия, так же как и литература, исследуют взаимоотношения отцов и детей. Это важнейшая тема, которая представлена опять-таки максимально широко. От «Люк, я твой отец» Джорджа Лукаса до «Он, может быть, и был тебе отцом, но он не был тебе папой» Джеймса Ганна в «Стражах Галактики»

Голливуд на протяжении десятилетий старался привить поколениям мужчин мысль о том, что отец должен быть вовлеченным родителем, что его функции значительно шире, чем защита и заработок. Об этом сняты сотни фильмов: от «Миссис Даутфайр» Криса Коламбуса или «Крюка» Спилберга до комедии «Лжец, лжец» или уже упомянутых мной «Стражей Галактики».

Отец как причудливая смесь бронежилета с банкоматом — это образ из далекого прошлого, такой Дон Дрейпер из сериала «Безумцы». В настоящем он может быть исключительно злодеем — как безусловным злодеем, например, является патриарх семьи Рой — Логан Рой из сериала «Наследники».

В российском же публичном пространстве образ отца как таковой даже не столько оставался без внимания, сколько сознательно игнорировался. Единственной мужской доблестью и по большому счету единственным предназначением граждан мужского пола было при необходимости умереть за Родину. Мы отмечали 23 февраля всей страной, а День отца, который, собственно, и является в мире главным гендерным праздником, был уделом кучки маргиналов. Да, после 1991 года успели вырасти несколько поколений отцов вовлеченных, занимающихся детьми, но в масштабах страны их было абсолютное меньшинство. О вовлеченном родительстве писали «НЭН» или «Мел», но практически никогда не говорил «Первый канал».

В кино и сериалах отец был отсутствующей фигурой — холодным и равнодушным, отстраненным как в «Левиафане» сборником постыдных стереотипов, как в посредственном фильме «Батя», или просто садистом, как в омерзительном фильме «Временные трудности». Отцу полагалось бояться менять ребенку памперсы и быть абсолютным бытовым инвалидом, не способным приготовить ничего сложнее яичницы с сосисками. Собственно, целый успешный бренд мясных изделий называется у нас «Папа может». То, что папа может, допустим, ризотто с морепродуктами или фаршированную утку, — нет, это не про нас. И в результате чаще всего российские отцы попадают в новости в связи с рекордными долгами по алиментам. Или не менее рекордным количеством жертв домашнего насилия.

Первые робкие попытки показать других отцов предпринимали сериалы для онлайн-платформ. «Чики», «Вампиры средней полосы», недавний прекрасный «Капельник» — в каждом из этих сериалов есть очень нехарактерная и вдумчивая сюжетная линия, связанная именно с неравнодушным отцом. Отцом, пытающимся стать частью жизни своего ребенка, пытающимся его понять и найти с ним способы коммуникации. Может, эти попытки продолжатся, но, боюсь, в ближайшее время магистральной темой что пропаганды, что культуры за государственный счет будет именно образ отца воюющего.

Агитационные материалы, призывающие россиян стать военными преступниками и отправиться умереть от переохлаждения или под артобстрелом куда-нибудь под Бахмут, — все делают акцент именно на том, что это поступок «настоящего мужчины». Не быть любящим папой, а взять ружье и отправиться умирать в чужую землю.

И тут мы возвращаемся к «Богу войны». Когда-то про сериал «Клан Сопрано» писали, что именно он помог поколению американских мужчин преодолеть навязанный обществом стереотипный стыд и все-таки пойти со своими проблемами к психотерапевтам. Если на терапию согласился такой крутой мужик, как Тони Сопрано, настоящий гангстер, решающий проблемы ломом или пистолетом, то и мне, значит, не стыдно. И мне кажется, что «Бог войны: Рагнарёк» мог бы стать для поколения российских мужчин своеобразной дорожной картой, которая помогла бы им иначе взглянуть на вопрос отцовства. Вот крутейший воин, в прямом смысле слова спартанец и Бог войны со страшным ледяным топором и двумя адскими клинками дает вам мастер-класс, как быть не отцом, а папой.

Если в первом «Боге войны» Кратос в принципе свыкался с новой для себя ролью, то во второй части ему необходимо сделать следующий, самый сложный шаг: научиться не просто говорить с сыном, но и слышать его. Эта чудесно придуманная и сделанная история именно о том, как отец понимает и принимает главный факт родительства: что его ребенок отдельный человек со своими собственными представлениями о мире, с собственным мнением, которое необходимо уважать, и с правом на собственные ошибки.

В новой игре Атрей не всегда следует за Кратосом, потому что Бог войны наконец принимает своего сына как самостоятельного человека, к которому можно и нужно прислушиваться, которому можно доверять и за которым можно идти (на встречу приключениям и монстрам). И настоящим финалом этой истории становится не грандиозная битва с главным злодеем, а разговор отца и сына, в котором отец говорит: «Это твой выбор, и я тебе доверяю».

Много лет назад эту нехитрую мысль сформулировал для нас еще Дядя Федор в мультфильме «Трое из Простоквашино». Отвечая на вопрос Печкина: «Ты, мальчик, чей?», — он сказал: «Я — ничей, я — сам по себе мальчик. Свой собственный». Воспитанный в Советском Союзе, Печкин Дяде Федору, который скорее из моего поколения, не поверил. Так же, как не поверили и поколения родителей, воспитавших по своему образу и подобию поколение имени сосисок «Папа может». Но, может быть, новые родители поверят греческому Богу Войны. Может быть, он для них будет убедительнее.

Сообщение Отец без войны появились сначала на Журнал «Холод».